Человек эпохи

Мой отец родился в 1907 году в Житомире, потом семья переехала в Царицын, там прошли детство и юность отца, пока он не вырвался из родного города, уехав в Москву. Я очень мало могу рассказать о родителях папы. В моем детском сознании они были больше похожи на персонажей детских книг. На одних фотографиях они смотрятся респектабельной парой с сыновьями, на других — семья городского мастерового. Бабушка нигде не работала, занималась домом, воспитанием детей. На фотографиях она выглядит волевой, мудрой женщиной. Профессия дедушки и, где он работал, не известны.

Папа и его старший брат любили, хорошо знали русскую и зарубежную литературу, историю, папа обладал знаниями по математике и физике, дядя Саша играл на скрипке. Чтение, цитирование стихов и прозы было свойственно обоим братьям. В школьные годы отец приучил меня к общению с ним письмами, и во время летних каникул я с удовольствием читал его письма — они давали живую картину описываемого события. Ответным письмам я тоже старался придать стиль легкости и юмора. Вспоминая количество произведений, которые мы с отцом обсуждали, понимаю, что он знал литературу существенно лучше меня, хотя по меркам своего времени я считался начитанным человеком. Папа в школе возглавлял литературный кружок, у него сохранился коллаж, сделанный членами кружка на прощание. Сколько в нем добрых пожеланий и грусти по поводу расставания! Папа с юмором рассказывал, как было поставлено образование в его школьные годы: преподаватель спрашивал сразу весь класс и, если находился ученик, который давал правильный ответ, зачет ставился всему классу.

Справка, выданная отцу редакцией Сталинградской газеты «Резервы» в 1927 году о том, что он работал внештатным корреспондентом, является первым документом о его трудовой жизни, которая продолжалась до декабря 1988 года и составила более 61 года. Отец хотел пойти в журналистику по стопам старшего брата Александра, который уже работал в «Комсомольской правде» в должности заместителя главного редактора, но жизнь распорядилась иначе, и дальнейший трудовой путь отца был связан с машиностроением. Поработав на нескольких машиностроительных заводах, в 1930 году отец поступил в Московский институт обработки металлов им. А. С. Бубнова.

Отец вместе с остальными студентами после окончания строительных работ был зачислен в штат завода, а учебу в институте он мог бы продолжить на вечернем отделении, но навалившаяся производственная нагрузка не оставляла времени на учебу, в результате отцу удалось закончить только 4 курса. При этом он был награжден грамотой, как лучший студент. Помимо того, что бывшие студенты сами росли профессионально, они должны были полученные знания передавать рабочим и техническому персоналу. Немецкие специалисты учили как надо вести себя в коллективе, строить отношения с подчиненными и руководством. Маленький пример — немецкий наставник выговаривал отцу: «Гриша, почему ты пришел на работу без галстука?

Рабочий должен знать, что перед ним инженер". Возможно, по этой причине впоследствии отец никогда не ходил на работу без галстука. Производственный процесс на заводе только налаживался, и о спокойной, размеренной жизни можно было только мечтать. По признанию отца, такого опыта, организационных и инженерных знаний ни в каком институте получить невозможно. Он называл этот период — производственным университетом.

Читая записи в трудовой книжке отца с 1931 по 1941 годы, понимаешь, что стремительный рост от распреда в цеху до начальника производства через должности техника, старшего техника, заместителя начальника цеха, начальника цеха наладки до начальника производства стал возможен благодаря трудолюбию, профессиональным и организационным способностям отца, его умению работать с людьми.

Отец жил на Первой Мещанской (Проспект Мира), а на завод (ТРЦ Орджоникидзе) добирался на нескольких трамваях. Представьте себе протяженность маршрута и его продолжительность! Сам отец на работу никогда не опаздывал, но своих опоздавших подчиненных не сдавал. У отца была потрясающая обязательность, и он никогда не позволял себе никаких опозданий. В те же годы на заводе директором работал выпускник Московского станкоинструментального института Александр Илларионович Ефремов — будущий Нарком станкостроения, затем первый Министр станкоинструментальной промышленности СССР, а потом и Заместитель Председателя Совета министров СССР. История, как они подружились с отцом, мне неизвестна. Могу только предположить, что в основе их взаимоотношений лежала совместная работа с морем проблем, которые надо было решать в одно касание, а спрос за всю деятельность завода ложился на молодого директора и молодого начальника производства. Эта дружба продолжалась и в Минстанкопроме, и потом до ухода А. И. Ефремова из жизни. Человеческие отношения с семьей А. И. Ефремова отец поддерживал очень долго. Студентом техникума я полтора года работал на заводе имени Серго Орджоникидзе. Несмотря на то, что прошло более двадцати лет после ухода отца с завода, о нем отзывались с теплотой и уважением.

В начале Великой Отечественной войны отец был направлен в Сталинград на завод № 490 Наркомата авиационной промышленности, занимавшийся ремонтом и восстановлением боевых самолетов, в которых так нуждался фронт. В августе 1942 года фронт вплотную приблизился к Сталинграду, начались ковровые бомбежки города, пожары. Предприятия начали эвакуацию семей работников завода; маму с моей сестрой Надей (ей было 4 года) и своих родителей папа отправил на барже, которая повезла их в эвакуацию в город Малмыж Кировской области. Через несколько дней на завод поступило сообщение, что баржа потоплена немецкой авиацией. Слава богу, информация оказалась ошибочной, но это отец узнал через несколько месяцев. Можно только предположить, какую трагедию он пережил. На долю сестры, бывшей ребенком, выпали ужасы поездки на барже, шедшей по горящей нефти, разлитой по Волге, свиста падающих бомб и пикирующих самолетов. Только, когда немцы вплотную приблизились к заводу, продолжавшему работать и под бомбежками, он прекратил свое существование: отца отозвали в Москву в распоряжение Наркомата станкостроения. После войны отца нашла Правительственная награда — медаль «За оборону Сталинграда».

Папе удалось вернуть из эвакуации маму и сестру только в начале 1944 года, так как получить разрешение на возвращение в Москву членов семьи было практически невозможно. С августа 1942 и до начала 1944 года родители общались по переписке, которую мама бережно сохранила, завернув в полотняную тряпочку. Читать пожелтевшие листы почтовой бумаги, сложенные треугольником, открытки и письма в конвертах со штампом «ЦЕНЗУРА. ПРОВЕРЕНО.» без волнения, а иногда и без слез невозможно. Мои внуки и их одноклассники — дети, живущие в 21 веке, также переживали при чтении этих писем. Имея на руках разрешение на возвращение семьи, отец по железной дороге приехал в город N, дальше следовало добираться до Малмыжа на чем бог пошлет. Директор местного спиртзавода снабдил отца твердой валютой, дав бидон спирта и сани с возницей. Отец, завернувшись в тулуп, сел в сани, и конюх тронул лошадей. Ночь выдалась морозная лунная; дорога тянулась на сотни километров по открытой всем ветрам местности. От однообразия пути возница уснул, кони, почуяв свободу, понеслись, на одном из поворотов отца выбросило из саней. Он поднялся, начал кричать, но сани уже унесло на приличное расстояние. Отцу стало страшно, что ночью никто по этой дороге не поедет, и до утра он в поле замерзнет. К счастью, у лошадей сработал какой-то инстинкт, они встали, возница проснулся и, обнаружив отсутствие пассажира, развернул лошадей и поехал его искать. Если бы у истории не было счастливого конца, то семья осталась без отца, и я бы не появился на свет. Семья, добравшись до железнодорожной станции, достала билеты, но проводник отказывался их посадить, ссылаясь на переполненность вагона. Тут сработала твердая валюта, дальше семейство ехало в отдельном купе до Москвы. Мама вспоминала что, когда они вышли из дверей Казанского вокзала, стало страшно от безлюдности и тишины, царивших на обычно шумной и безалаберной Комсомольской площади. Москва была пуста. За буханку черного хлеба шофер грузовика довез семью домой на 5-й Донской проезд, а через положенный природой срок на свет появился я.

Сейчас невозможно узнать подробности деятельности отца в Наркомате станкостроения — расспрашивать некого. Из отрывочных воспоминаний, которые сохранила память после его рассказов, работники Наркомата занимались проблемами станкостроительных и оборонных заводов. Отец выезжал на танковые заводы для приемки новых машин, организовывал на одном из московских станкозаводов производство направляющих рельс под снаряды реактивных установок «Катюш». Спрос с военпредов был прост — если принятый танк встал в бою, по причине не связанной с боевым повреждением, тебя отправляли под трибунал. Жестоко, но иначе не было бы и Победы. Очень часто срок задания обозначался простой фразой -«Надо вчера». Фронт стал отодвигаться на Запад.

Перед Наркоматом встали вопросы переезда заводов в родные города: подготовка, а иногда восстановление разрушенных помещений, демонтаж, затем транспортировка и монтаж оборудования, возвращения персонала и их семей домой. При этом поставки для фронта и на оборонные заводы никто не отменял. Надо было решать задачи: перемещать завод назад или оставить его на новом месте, как сохранить специалистов. Так появился целый ряд новых станкозаводов. Приведу в пример создание в Стерлитамаке завода радиально-сверлильных станков из эвакуированного сюда Одесского. Продукцию станкозаводы поставляли на оборонные предприятия, причем, станки, которые часто не являлись профильными, а были абсолютно новой продукцией. Специалисту понятно, сколько трудностей возникает при освоении новых моделей в мирное время, а это было военное время.

Ученые Экспериментального научно-исследовательского института металлорежущих станков (ЭНИМС) под руководством главного конструктора Владимира Ивановича Дикушина наладили производство агрегатных станков, позволяющих за один установ одновременно обрабатывать сразу нескольких поверхностей детали, что актуально при выпуске бронетанковой техники. Агрегатные станки позволили при нехватке квалифицированных рабочих кадров повысить производительность оборудования в 10−30 раз, что дало возможность резко увеличить выпуск боевой техники для фронта. За эту работу специалисты ЭНИМС были удостоены высшей государственной награды — Сталинской премии.

Высоко был оценен и научный вклад Владимира Ивановича Дикушина: он был избран в действительные члены Академии наук СССР, единственный случай за всю историю Академии и станкостроения. Для обработки каналов орудийных стволов большого калибра был создан горизонтально-протяжной станок. Все новые разработки станкостроители изготовили и запустили на оборонных предприятиях, и был начат выпуск продукции для фронта. Вклад отрасли в Победу был немалый. Во время войны работа всех станкостроительных заводов планировалась, координировалась, распределялась и контролировалась Наркоматом станкостроения СССР, а с 1944 года Министерством станкоинструментальной промышленности. На отца была возложена ответственность за работу Производственного отдела Министерства. Вся информация о состоянии дел на предприятиях стекалась в Производственный отдел, и надо было решать задачи обеспечения материалами, литьем, комплектующими, инструментом. Сотрудники Министерства трудились с полной отдачей: понятие нормированный рабочий день было забыто, работали круглосуточно, без выходных и отпусков. Руководство Министерства дежурило и по ночам, так как мог позвонить Верховный Главнокомандующий, если у него была необходимость получить информацию из первых уст. Не надо думать, что люди сидели у телефона в ожидании звонка. Работа продолжалась: ночью легче было дозвониться в другие города, переговорить с руководством оборонных заводов. Я помню рассказы сотрудников аппарата Министерства, в которых они удивлялись, как это все выдерживали во время войны. Лозунг «Все для фронта, все для Победы!» работал в полную силу, люди в тылу понимали, что тем, кто на фронте, в разы тяжелей.

До сих пор вызывает удивление и уважение, как в ноябре 1943 года, когда еще часть территории страны не была освобождена, Народный комиссариат станкостроения смог провести Всесоюзную конференцию. В решениях были поставлены задачи по восстановлению станкостроительных предприятий на освобожденных территориях; необходимости освоения производства важнейших типов станков, расточных, тяжелых токарных, карусельных, продольно-строгальных, круглошлифовальных; необходимости переориентации работы конструкторов в области дальнейшей автоматизации станков, технологического улучшения конструкций, расширения методов агрегатирования. Вряд ли можно найти в мировой практике пример, когда страна, еще не изгнавшая врага со своей территории, смогла в 1943 году достроить и запустить завод по производству тяжелых, сверхтяжелых и уникальных прессов и станков в Новосибирске. В 1944 году первые уникальные для страны прессы сошли с площадок Новосибирского завода «Тяжстанкогидропресс». Страна поворачивала на послевоенное восстановление и дальнейшее развитие, а до Победы было еще долгих полтора года войны.

В 1943 году за выполнение государственных заданий по оснащению оборонных предприятий станкостроительным оборудованием отец был награжден орденом «Знак Почета», а в 1945 году — за доблестный труд в период Великой Отечественной войны орденом «Трудового Красного знамени». Война закончилась. В каждой советской семье свои воспоминания о Дне Победы и Параде. Для нас это приглашение отца на Парад Победы 24 июня 1945 года. О нем я знаю из рассказов сестры, которую папа взял с собою. Она помнит, как шел сильный дождь, и как бойцы бросали фашистские знамена к подножию Мавзолея. Я завидовал ей и до сих пор завидую, но тогда я был слишком мал.

Станкостроение было в числе первых отраслей, которые надо восстанавливать и развивать, без него не может существовать народное хозяйство. Отец по-прежнему работал по распорядку военного времени: утром уезжал на работу (я еще спал), ночью возвращался (я уже спал). Часов в 5−6 вечера папу привозили на служебной машине, мама кормила его, он минут десять, двадцать отдыхал и опять уезжал до ночи. Для меня было праздником, когда по воскресеньям все вместе были дома, с нетерпением ждал любимейшие поездки в московский зоопарк. В одну из поездок по местному радио объявили о рождении слоненка, впервые за всю историю зоопарка. Прошло немало лет, и вот уже я со старшим внуком в зоопарке, и опять объявление о рождении слоненка, правда, уже не первого. У нас дома была замечательная игра «Театр», которая раскладывалась — ставился поднимающийся занавес, вешался задник, устанавливались декорации, персонажи размещались на полосках картона и выдвигались на сцену по ходу спектакля; крепилось освещение.

Возникала магия театра. Мы со сверстниками были зрителями, а за всех персонажей пьесы «Двенадцать месяцев» отдувались папа с моей сестрой Надей. Текст пьесы мог изменяться по желанию исполнителей и зрителей тоже. Такую удивительную игру я не встречал больше никогда, ни в детстве, ни позже. А наши поездки на санках с отцом в царство Снежной королевы! То мы ехали в гости к маленькой разбойнице, то вместе с Гердой въезжали во владения самой Снежной Королевы, то уже вместе с Гердой и спасенным Каем возвращались домой. Теперь, проезжая на машине по Севастопольскому проспекту, глядя на заснеженную поверхность пруда Беркут, где и разворачивались наши сказочные походы, смотрю, не бежит ли по искрящемуся снегу белый Олень, везущий маленькую Герду.

Признаюсь, больше я их не встречал, наверно, из-за всемирного потепления герои сказки уехали далеко-далеко на Север. Да и бесконечные просторы владений Снежной королевы, которые видел маленький мальчик, сократились до размеров крохотного заснеженного пруда, которые видит повзрослевший мальчик.

Иногда отец брал меня с собой на станкостроительные выставки, и это сформировало мою последующую судьбу. Одна из выставок проходила в Центральном парке культуры и отдыха им. Горького. Там я увидел токарный станок нежно-зеленого цвета с красивыми кнопками, с горящей подсветкой, с блестящими штурвалами и рукоятками. Вечером по памяти я нарисовал и раскрасил станок, по сути это был мой первый эскиз. Теперь иногда шучу, что в станкостроении с 5 лет.

А станок, наверное, был краснопролетарским. Первый раз за военный и послевоенный период в сентябре 1947 года отец смог воспользоваться месячным отпуском, поехав вместе с мамой в Сочи.

В Минстанкопроме военные заботы сменились на послевоенные: строительство новых заводов, в том числе, на территориях, возвращенных после войны. По просьбе руководства Литовской ССР с целью преобразования республики из аграрной в высокоразвитую промышленную было принято решение о создании в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе заводов по производству шлифовальных, координатно-расточных, фрезерных станков и Вильнюсского филиала ЭНИМС. В создании литовского станкостроения принимала участие вся страна. Заводы со временем превратились в высококлассные, на их станки был хороший спрос, оборудование шло на экспорт. Остается только сожалеть, что случилось отделение Литвы. В Европе их не ждали, и литовские заводы прекратили существование, но это уже другая история. Страна создала мощнейший станкостроительный комплекс заводов, КБ, НИИ в разрушенной войной Белоруссии. Все работает до сих пор, пройдя тяжелейший период разрухи. В Украине восстановлены разрушенные и созданы новые заводы. Один перечень городов чего стоит: Киев, Одесса, Харьков, Краматорск, Бердичев, Житомир, Лубны!

Стране, восстанавливающей экономику и двигающейся вперед, были нужны станки. Рассматривая географию командировок отца, понимаю, что он знал отрасль, ее проблемы, людей, а люди знали его. Личные и рабочие контакты со специалистами на местах позволяют ускорять процесс принятия решений, оказания деловой помощи. Вот далеко не полный список его командировок: Ленинград, Рязань, Коломна, Новосибирск, Томск, Омск, Ульяновск, Горький, Воронеж, Куйбышев, Саратов, Ярославль, Кострома, Вологда, Дмитров, Иваново, Егорьевск, Сасово, Минск, Барановичи, Витебск, Орша, Гродно, Гомель, Киев, Одесса, Краматорск, Львов, Лубны, Житомир, Харьков, Ашхабад, Ереван, Чаренцаван, Кировокан, Ленинакан, Тбилиси, Кутаиси, Вильнюс, Шауляй, Каунас, Жальгирис.

Когда на предприятиях возникали проблемы, отца в экстренном порядке бросали на их решение. В начале 50-х Тбилисский завод токарных станков должен был до Нового года отправить в Китай партию тяжелых трубонарезных станков, сроки отправки были под угрозой срыва. Поставка станков молодой Китайской Народной республике по какой-то причине оказалась под контролем Председателя Совета Министров. Когда отец прилетел в Тбилиси, встречающие были поражены, что начальник из Москвы вместо того, чтобы поехать в подготовленную для него гостиницу и потом плавно перейти к застолью по случаю приезда, сразу поехал на завод. Выслушал всех, прошел по цехам и попросил оборудовать кабинет в цеховой конторке: там поставили стол с двумя телефонами (один с междугородней, второй с внутризаводской связью) и диван, на котором отец спал. Разобравшись с причинами срыва, отец нашел решение, позволившее выполнить задание в установленный срок: перевел завод на работу в три смены, обеспечил срочные поставки от соисполнителей, организовал работу принимающих внешторговцев. В результате 25 декабря готовые станки были отгружены в Китай, а Новый год мы встречали уже с папой. У нас с сестрой мандаринов было в избытке, а какой аромат они источали…

Сейчас мандаринов много, а их аромата и новогоднего настроения, увы, уже нет. В начале 50-х годов отец был награжден орденом «Знак Почета», награда прошла по закрытой линии, не исключаю, что это связано с участием предприятий Минстанкопрома в атомном проекте. Однажды мы с отцом поехали на Выставку достижений народного хозяйства, где проходило открытие нового павильона «Атомная промышленность», было много начальства, я увидел, что многие отца знают и относятся с уважением. Для меня, тогда еще пацана, организовали экскурсию по экспозиции павильона. Там был макет реактора в натуральную величину вместе с топливными цилиндрами. Наибольшее впечатление на меня произвел манипулятор, который повторял движение рук оператора, находящегося снаружи камеры, а механические захваты манипулятора повторяли движения оператора уже внутри. Оператор был отделен от камеры специальными стеклами, снижающими радиационное излучение. Современных детей это не удивляет, а тогда это была фантастика.

Сотрудниками ЭНИМС был спроектирован, изготовлен и запущен в действие первый в мире завод-автомат по производству поршней для двигателей отечественных автомобилей. Завод выполнял все операции по изготовлению поршня: отливка заготовки, механическая обработка на токарных, расточных, шлифовальных станках, контрольно-измерительные операции и упаковка готовых поршней. Все этапы были автоматизированы и связаны в единую транспортную цепь. Завод за несколько месяцев изготавливал годовую потребность моторного завода в поршнях. Создание завода-автомата было прорывом в автоматизации производства. Нигде в мире не было подобных заводов. К работам по созданию безлюдных производств японцы приступили только во второй половине семидесятых. Отечественные заводы осваивали серийное производство станков-автоматов. Первая выставка станков-автоматов проходила на заводе «Станкоконструкция», в специально для этого построенном цехе с мраморными полами. Завораживающее впечатление производила операция, когда из стального прутка в течение нескольких минут изготавливалась готовая деталь, которая вся еще в масле сваливалась в поддон.

Работы по созданию первых в мире станков с числовым программным управлением (ЧПУ) начались во второй половине 50-х годов, а уже в 1958 году фрезерный станок с контурной системой и токарный станок для обработки ступенчатых валов демонстрировались на Всемирной выставке ЭКСПО-58 в Брюсселе, и советский станок с ЧПУ был удостоен высшей награды «Гран-при».
Страна перестраивалась на производство прогрессивного оборудования, а без станкостроения эта задача не могла быть решена. Минстанкопром был организатором производства металлорежущего, кузнечнопрессового, деревообрабатывающего оборудования, инструмента. Уделялось большое внимание постановке нового оборудования на серийное производство, каждый станкозавод имел план по освоению новой техники.

Подготовка и переподготовка инженерных кадров также являлось задачей, решаемой министерством. Вузы по заказу министерства формировали целевые группы выпускников, которых готовили под конкретные задачи. Выпускники имели возможность ускоренного кадрового роста, и предприятия со своей стороны делали все возможное для закрепления молодых, способных специалистов у себя. Была создана сеть институтов повышения квалификации, куда направлялись специалисты, уже имеющие профессиональный опыт, им предоставлялась информация по прогрессивным технологиям, типам станков, современным комплектующим и новым станочным материалам, по способам термообработки.

Приезжающие на учебу специалисты знакомились с коллегами с других заводов, налаживали дружеские и профессиональные связи, помогающие освоению новаций.

ЭНИМС совместно с ВДНХ создал консультационно-информационный центр, который по заказу предприятий готовил специалистов для работы на электроэрозионных станках, еще только осваиваемых страной. Потребитель вместе с новейшим оборудованием получал подготовленного оператора и технолога, оборудование сразу запускалось в рабочий цикл без стадии освоения. Для молодых читателей хочется напомнить, что группа электроэрозионных вырезных и прошивочных станков впервые в мире была создана в СССР, только через десяток лет их производство смогли освоить другие страны. Не обошлось без промышленного шпионажа со стороны зарубежных фирм и излишней доверчивости наших специалистов, не привыкших к нечистоплотным приемам конкурентной борьбы.

В середине 50-х годов Минстанкопрому не удалось избежать непродуманного перехода управления промышленностью страны с отраслевого на региональный. Эпоха создания Советов народного хозяйства (совнархозов) страны, республик, областей. Большая часть аппарата Минстанкопрома во главе с министром Анатолием Ивановичем Костоусовым была переведена в Мособлсовнархоз. Надо было решать задачи управления предприятиями разных областей промышленности, как тяжелого, легкого машиностроения, так и сельскохозяйственного сектора. Отец рассказывал, как он был ошарашен, когда к нему пришел со своими проблемами директор Братцевской птицефабрики. Отец смог помочь и этому специалисту в решении его проблем. В Мособлсовнархозе отец работал на должности Заместителя начальника отдела производства и кооперации. Энергии у отца было много, и он очень серьезно занялся проблемами налаживания кооперационных связей в промышленности. Специалисты Госплана обращались к нему за консультациями. Конечным результатом работы было написание ряда статей, опубликованных в профессиональных журналах.

В стране началось замедление темпов развития, стало ясно, что система управления страной с помощью совнархозов является тупиковой, часть руководства страны задумалась над подготовкой условий постепенного возвращения к системе отраслевого управления промышленностью. Начали с создания при Совете Министров СССР ряда комитетов, задачей которых было определение будущих отраслевых министерств и организация руководства предприятиями академической и отраслевой науки на союзном уровне, так как для совнархозов они были обузой и было непонятно, как из ограниченных региональных бюджетов финансировать научные работы. Появился Государственный комитет Совета Министров СССР по автоматизации и машиностроению. Его возглавил А. И. Костоусов, который был сторонником А. Н. Косыгина, человека, понимавшего необходимость возврата на отраслевую систему управления промышленностью, обладавшего прагматическим складом ума и старавшегося обходить идеологические догмы, мешавшие развитию экономики страны.

В новом Комитете у отца была должность с интересным названием «Главный специалист-руководитель группы главных специалистов». Порядок назначения на номенклатурные должности предусматривал, что кандидат проходит утверждение профильного отдела ЦК КПСС. На этой должности человек должен был иметь партийный билет, а отец был беспартийный. В Отделе машиностроения ЦК КПСС отца знали, уважали и пошли на компромисс, так как должность Главный специалист не требовала такого утверждения. Предполагаю, что должность придумали для отца, чтобы он имел возможность прямого выхода на Председателя комитета. У отца с Анатолием Ивановичем за годы совместной работы сложились деловые и доверительные отношения, но они касались только рабочих и не были панибратскими. Вместе они проработали 34 года — с 1946 до 1980 год. Когда А. И. Костоусов в 1949 году был назначен на должность Министра станкостроительной и инструментальной промышленности СССР, его предшественник на этом посту А. И. Ефремов вызвал их с отцом к себе и дал наказ молодому Министру — «Береги Бойма!». А. И. Костоусов никогда о наказе не забывал, а отец его никогда не подводил и не подставлял. Отцу делались очень заманчивые предложения от руководителей других министерств, но отец никогда их не принимал. Было известно, что Министр не подпишет материалы, уходящие в ЦК, Совмин, Госплан, если они не завизированы Боймом. Виза отца на серьезных материалах — это гарантия, что материал можно выпускать. Думаю, что не всем

Заместителям министра и начальникам Управлений такой порядок нравился. Отец никогда не злоупотреблял своим положением и делал так, чтобы человек не чувствовал себя ущемленным, а становился его сторонником, но на первом месте для отца всегда было ДЕЛО. Эта информация получена мною от большого числа людей, работавших с отцом, а не от него. О рабочих делах, с нами своими детьми, он никогда не говорил независимо от нашего возраста. Единственным его надежным доверенным человеком была мама — папа был уверен, что она никогда ни с кем не будет говорить о рассказанном. С нами он поделился закрытой информацией только один раз — 12 апреля 1961 года, позвонив с работы и сказав, чтобы обязательно включили телевидение, так как скоро будет радостное сообщение, то есть он уже владел информацией, что полет Юрия Алексеевича Гагарина прошел удачно.

Больше на служебные конфиденциальные темы он не разговаривал, чтобы у нас не мог возникнуть соблазн похвастаться или поделиться информацией для демонстрации своей значимости, осведомленности. В жизни этот урок мне часто помогал.

Работа в Комитете сводила его с руководителями научных, оборонных предприятий, сейчас бы сказали инновационных организаций. К нему приходили за решением своих проблем и за советом руководители академических и прикладных научно-исследовательских институтов, только что образовавшихся вычислительных центров страны, руководители институтов и организаций, работавших на оборонную мощь страны и космос. Среди них академики А. А. Благонравов, И. И. Артоболевский, К. В. Фролов. Наработанные деловые связи отец впоследствии использовал для оказания помощи институтам и предприятиям, вошедшим во вновь созданный в 1965 году Минстанкопром. Лауреат Нобелевской премии — академик А. М. Прохоров взаимодействовал со специалистами ЭНИМС при разработке первого в мире станка с использованием лазера. Ряд серьезных работ по созданию балансировочной техники для нужд оборонных предприятий специалисты ЭНИМС делали в содружестве с учеными ИМАШ. При внедрении вычислительной техники помощь оказывали ученые ВЦ академических и оборонных организаций, связь с которыми часто была на уровне личных контактов.

В Минстанкопроме было создано Техническое управление, преобразованное впоследствии в Главное научно-техническое управление (ГТУ). Я не берусь точно определить, какие вопросы входили в обязательные задачи Управления, но главная задача — разработка научно-технической политики отрасли: определение перспективных видов оборудования, производство, которых необходимо было быстро осуществить, организация работ научно-исследовательских институтов отрасли, постановка задач перед конструкторским корпусом; создание типажа выпускаемого оборудования, определение потребностей отраслей народного хозяйства в том или другом виде оборудования, анализ достижений зарубежных производителей и организация последующего производства в СССР новейших образцов техники; вопросы взаимодействия со станкостроителями стран, входивших в Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ); организация кооперационных связей между ними. Польша поставляла советским заводам электромагнитные муфты, разработанные специалистами ЭНИМС. Румыния пыталась организовать поставку роликовых опор для направляющих качения. Болгария организовала у себя производство роботов и электроприводов японской фирмы Fanuс.

ГТУ было мозговым центром министерства. В разное время его возглавляли неординарные личности: М.М.Берман, имевший огромный опыт работы главным инженером, директором Московского завода координатно-расточных станков, Станкостроительного завода им. Серго Орджоникидзе, Московского завода автоматических линий (его часто направляли на вновь создаваемые заводы или, когда предприятие надо было спасать); В.А.Трефилов, проработавший на Саратовском заводе зуборезных станков главным инженером и имевший помимо профессионального опыта боевой, в том числе, в отрядах антифашистского сопротивления на территории Бельгии и Франции, награжденный высокими наградами этих стран; В.Н.Ефимов также имевший богатый производственный опыт. Техуправление состояло из людей, работавших творчески, с огоньком: М.У.Носинов, С.И.Леонов, А.А.Наумов, Э.Г.Рабкин, В.М.Лахтюхов, А.П.Кеворков, М.С.Черток. С благодарностью вспоминаю, что судьба дала мне возможность сотрудничать с многими из них.

В возрожденном Минстанкопроме отца назначили на должность заместителя начальника Главного технического управления, в которой он проработал с 1965 до ухода на пенсию в 1988 году. Перед отраслью стояла проблема организации производства точного и высокоточного оборудования, что невозможно было без создания термоконстантных помещений (цехов), в которых осуществляется финишная обработка ответственных деталей, их сборка и отладка, метрологический контроль и приемка изделий. Необходимыми помещениями отрасль не располагала, и Техуправление разработало программу строительства прецизионных термоконстантных цехов на ряде заводов Главточстанкопрома. Было получено согласие Совмина СССР, внесено в план Госплана, выделены средства. Первый цех был построен в ЭНИМС. Система кондиционирования обеспечивала стабильность температурного режима в помещении с допускаемым колебанием 0,5 градуса по Цельсию в сутки. Были сделаны специальные шлюзы, не позволявшие воздушным потокам с улицы напрямую попадать в термостатированное помещение.

Присутствие людей в помещении лимитировалось, чтобы не нарушать температурный режим. В цеху были сделаны виброизолированные фундаменты, на которые устанавливались сверхточные станки и мастер-станки, станки изолировались от колебаний, приходящих извне. На таких же фундаментах проводилась сборка сверхточных станков. В помещении на глубине 12 метров была сделана лаборатория, состоявшая из отдельных закрытых боксов, в которых были применены виброизолированные фундаменты, обеспечивавшие еще более высокую виброизоляцию оборудования, более жесткое термостатирование. В помещении создавался подпор давления, чтобы избежать проникновения пыли и вредной атмосферной среды. В боксах стояли делительные машины, на которых на платино-иридиевых линейках наносились штриховые деления, таким образом, получались копии эталона метра, которые проверялись на контрольно-измерительных машинах и аттестовывались. Помещение было аттестовано метрологическими службами Госстандарта на право изготовления копий эталона метра. В общем зале подземной лаборатории производилась сборка контрольно-измерительных машин. Одна из таких уникальных машин была куплена швейцарской фирмой, считавшейся мировым лидером. В отрасли было построено десяток подобных цехов.

Отец, отвечавший за выполнение всей программы по созданию термоконстантных цехов, поручил контроль за строительством объекта в ЭНИМС начальнику Отдела оборудования с ЧПУ Технического управления М.У. Носинову, имевшему богатый производственный опыт работы на заводе «Красный Пролетарий» главным технологом. Мэлс Умралиевич рассказывал, как мой отец учил его организовывать контроль за строительством, показывал, как он сам ведет аналогичную работу, как документирует и протоколирует материалы, и дал ему специальную рабочую папку, в которой должна была храниться вся необходимая документация. Папку Мэлс Умралиевич сохранил как память о работе с отцом через много лет. Работая руководителем аппарата Комитета в Совете Федерации, он пригласил меня к себе и подарил ту самую синюю рабочую папку.

В Минстанкопроме на отца было возложено внедрение вычислительной техники в отрасль. Одной из проблем было отставание производства вычислительной техники в СССР от потребностей экономики страны. Министерство находило возможности закупки ЭВМ за рубежом за валюту, которую для станкостроения выделяли с большим трудом. Тем не менее, на предприятиях с помощью министерства создавались собственные ВЦ. В ЭНИМС был создан вычислительный центр, оснащенный новейшими отечественными ЭВМ и зарубежными моделями, поставки которых в СССР были запрещены Западом. Руководители энимсовского центра рассказывали, что оснащение центра такими уникальными импортными вычислительными машинами стало возможно благодаря личной инициативе отца. В ЭНИМС было целое направление, занимавшееся решением задач по автоматизации расчетов, проектирования, моделирования деталей и узлов станков. Далее результаты этих работ передавались на предприятия отрасли. Проводились семинары специалистов, на которых разработчики делились опытом, велись работы по автоматизации управления цехами, заводами, отраслью.

К сожалению, в новых экономических условиях работы были прекращены.

Отечественное станкостроение развивалось опережающими темпами и в 80-е годы вышло на 3 место в мире по производству станков после США и Японии. Обидные, незаслуженные оценки советского станкостроения, даваемые некоторыми отечественными политиками, характеризуют уровень их знаний, профессионализм, гражданскую позицию.

Менялись структуры организаций, названия должностей, руководители, а отец продолжал трудиться на отечественное станкостроение. Он работал с периода его зарождения, последующего становления, восстановления после войны, расцвета и до создания станкостроения, вышедшего на второе место в мире по выпуску металлообрабатывающего оборудования и обеспечившего технологическую независимость СССР. Отец работал с первым Министром станкостроения А.И Ефремовым (тогда эта должность именовалось Народный комиссар станкостроения) и последним Министром станкостроительной и инструментальной промышленности СССР Н.А.Паничевым. Всего отец работал с пятью Министрами. Самый продолжительный период с 1949 по 1980 год он работал с А.И.Костоусовым, затем непродолжительный период — с И.С. Силаевым, с Б.В.Бальмонтом с 1981 по 1986 год. С Н.А.Паничевым отец проработал с 1986 по 1988 год до выхода на пенсию. И.С.Силаев после возвращения в Министерство авиационной промышленности продолжал поддерживать с отцом рабочие отношения. Н.А.Паничев, несмотря на более чем серьезный возраст отца, предлагал ему продолжать работу на прежней должности в удобном режиме. Надвигалась смена экономической формации в стране, и отца попросили разработать структуру будущей акционерной компании Минстанкопром, объединяющей организации, входившие в состав отрасли. Опыта ни у кого не было, советоваться было не с кем, но с участием отца проект структуры был разработан и отправлен на согласование. Я не знаю, был ли это Совмин или ЦК, но там проект забраковали. Документ переделывали три раза. Я думаю, наверху просто не знали, как это должно выглядеть. После того, как проект забраковали в третий раз, отец сказал, что не может делать то, что никто не знает, как это должно быть, и принял решение уходить. К сожалению, это произошло только после того, как отец перенес прединсультное состояние. Слава богу, что удалось избежать худшего! Всю историю о разработке проекта ГАО СТАНКОПРОМ я узнал от Бориса Васильевича Титова уже после ухода отца из жизни. Титов рассказал, что вариантом проекта, разработанного отцом, воспользовались в Министерстве газовой промышленности, возглавляемом В.С.Черномырдиным.

Отец очень тяжело переживал хаос, воцарившейся в стране в начале девяностых. Я в то время мотался по станкостроительным заводам и видел их угасание. Неготовность руководства к переходу на новые рельсы, отсутствие оборотных средств, уход квалифицированного персонала туда, где платят: есть-то надо, и семью кормить надо. Дикая инфляция, отсутствие реально работающих кредитов, иногда просто уголовщина, например, с обманными «авизо». Полная беззащитность предприятий от разных финансовых и бандитских структур, скупающих за бесценок акции предприятий, последующая скупка самих предприятий и их уничтожение, убийство руководителей предприятий при попытке оказать сопротивление. Часто от эмоций, переполнявших меня, я делился с отцом информацией, которая приводила его в гнетущее состояние — рушилось то, что он создавал. Помню, как он расплакался, когда я рассказал, что жемчужина станкостроения — прецизионный корпус ЭНИМС превратился в заброшенный сарай-склад полиграфической продукции. До сих пор не могу понять, почему в нашей стране все разрушают до дна, а потом задумываются о воссоздании.

Надо отдать должное сотрудникам Ассоциации «Станкоинструмент», которые поддерживали связь с отцом, что для него было отдушиной. Наступил момент, когда сверстники постепенно ушли, и образовался вакуум общения. Моя сестра и я старались, насколько это было возможно, скрасить его последние годы. Но 1998 году на 91 году отец ушел из жизни.

В советское время стать станкостроителем было престижно, и дети часто выбирали профессию родителей, так возникали семейные династии. Благодаря примеру отца мы с сестрой выбрали профессию станкостроителя. Постепенно создалась и наша семейная династия – Папа, моя сестра Надежда Бойм, ее муж Юрий Судникович, их дочь Анна Судникович, ее муж Константин Яновский, я — само собой. Суммарный производственный стаж династии более — 200 лет.